«Любовь и сигареты» Джона Туртурро
В ограниченном прокате уже неделю «искрится» всеми мыслимыми цветами радуги третья режиссерская работа любимого актера братьев Коэн — Джона Туртурро. По легенде, сценарий сумасшедшей хулиганской комедии в жанре мюзикла автор настучал на той же раздолбанной пишущей машинке «Ундервуд», на которой работал его прославленный герой Бартон Финк из одноименной картины Коэнов. Получилась безбашенная, отвязная история, яркий пример инди-фильма (независимое кино), созданного без участия крупных голливудских студий. Вообще Туртурро определяет стилистику своей картины как дикий мюзикл, или пролетарскую рок-оперу.
Диковатым здесь выглядит все; здесь поют и танцуют под знаменитые хиты Джеймса Брауна, Брюса Спрингстина, Дженис Джоплин, Тома Джонса и Энгельберта Хампердинка рабочие-сталелитейщики, их жены, любовницы и дети, а герой Кристофера Уокена, здесь Кузен Бо, вообще устраивает отдельный перформанс (единственный актер, профессионально владеющий хореографией).
Актеры-коллеги были в ужасе от неординарного подхода Туртурро к репетициям, но он добился того, что они раскрепостились на полную катушку. Знаменитый Сидни Люмет после просмотра фильма спросил режиссера: «Ты что, дал им какой-то наркотик?» На что Туртурро ответил: «Нет. Мне бюджет не позволил».
Здесь главный герой Ник Мердер (Джеймс Гэндолфини из «Клана Сопрано»), грузноватый строитель мостов, ведет философские (но в том числе про обрезание) дискуссии с напарником (в этой роли — пытающийся выглядеть кротко Стив Бушеми). У героя жена-белошвейка по имени Китти (Сюзан Сарандон, которой в последнее время «везет» на преданных, великодушных жен) и три великовозрастные дочки (Мэнди Мур, Мэри-Луиза Паркер и Аида Туртурро), но... как от удара молнии в жизни Ника все вспыхивает с появлением рыжеволосой Тулы (Кейт Уинслет в роли любовницы-разлучницы в алом обтягивающем платье пародирует всех известных вамп-героинь). Пожар разгорается не только в переносном смысле: при танце чувственной, жадной до сексуальных утех Тулы полыхать начинает все вокруг, включая ее саму...
Вообще фривольностей и скабрезностей на грани фола хватает в классической в общем-то истории про то, как мужик от жены ушел к любовнице, а потом вернулся, и жена простила, потому как нельзя не простить, когда никотин уже выбивает неверного мужа из рядов живущих.
По признанию Туртурро, его воспоминания о жизни в нью-йоркском районе Квинс во многом способствовали атмосфере фильма, над которой отчетливо витает тень также незабвенного Чарлза Буковски. В бедняцких кварталах, где прошло детство режиссера, полеты воображения помогали его близким и друзьям спасаться от безрадостных реалий. «Для меня „Любовь и сигареты“, — говорит Туртурро, — это „опера рабочего класса“. Когда у людей нет денег, песни становятся для них чем-то вроде молитвы... такие мысли вовсе не безумие. Жизнь не комедия, не трагедия, не мюзикл, однако частица каждого из них присутствует в повседневности, является ее неотъемлемой частью. По Аристотелю, „в драме должны быть сюжет, персонаж, мысль, поэзия, музыка и танец“. Я добавил только секс.»
Как ни странно, этот лихой нуаровый мюзикл из жизни пролетариев, на последнем Венецианском фестивале вызвавший самые противоречивые оценки, освежает в памяти совершенно драматическое по звучанию музыкальное действо, а именно «Танцующую в темноте» фон Триера, где отплясывали железнодорожники и фабричные работницы в синих косынках. Но там солирующая Бьорк наводила тоску, а в «Любви и сигаретах» доза изрядного оптимизма порою зашкаливает, что фильму в целом идет только на пользу. И не так уж важно, сигареты погубили здоровяка Ника или же любовь к двум женщинам, выбирать между которыми ему было не по силам.
Оксана Гаврюшенко