Илзе Лиепа, дочь великого танцовщика Мариса Лиепы, продолжает балетную династию. Она работает в Большом театре, готовит сольные концертные программы, снимается в кино, играет на драматической сцене, вместе с братом основала Благотворительный фонд Мариса Лиепы. А недавно — открыла Студию персонального тренинга и... написала книгу, которая совсем не о балете. Точнее, не только о нем.
— Почему вы решили написать книгу?
— Есть некие законы, которые ведут нас по жизни, и для меня, видимо, настало время написать книгу. Она — мой ответ на все когда-либо заданные вопросы о «здоровом образе жизни». Меня часто спрашивают, в том числе и ваши коллеги-журналисты, как мне удается оставаться в форме? Спрашивают о диетах, о том, как похудеть, о моих тренировках, в общем, как стоит жить, чтобы не набирать лишние килограммы, которые так влияют на настроение и состояние души. Эти вопросы задают себе все женщины, и я — не исключение. Проблемы эти мне понятны: много об этом думала и для себя определила то направление пути, по которому стоит идти, узнавая себя. Подробно останавливаться на вопросах, которые мне задают, чаще всего не хватает времени, да и не всегда легко отвечать человеку, которого видишь первый раз в жизни, и понимаешь, что, вероятнее всего, больше не встретишь. Эта книга — итог моих долгих размышлений и практических занятий. Темы книги? Движение, питание, тело. Комплекс этих знаний я называю «образованием тела».
— Вы писали книгу самостоятельно. Не легче ли было обратиться к кому-то из пишущей братии и надиктовать текст, как это обычно и происходит в наше время?
— Когда пишешь сама, то создается особая атмосфера, в которой можешь неспешно обдумывать, анализировать, что произошло, почему именно так случилось, выстраиваются невероятно интересные причинно-следственные связи. Да и написанное слово — совсем не то, что произнесенное. К примеру, мы с братом давали немало интервью о нашем детстве, об отце, о той творческой атмосфере, в которой посчастливилось расти. А вот берешься за перо, и память подбрасывает новые подробности, всплывают эпизоды из раннего детства, которые казались уже забытыми.
— Видимо, благодаря этому в книге появляется мозаика детских воспоминаний.
— Отчасти, да, конечно. Но мне бы не хотелось, чтобы написанное воспринималось как биография.
— Вы зачастую держитесь закрыто, соблюдаете дистанцию между собой и журналистами, редко бываете на светских тусовках, хотя журналы любят публиковать интервью с вами и украшать свои страницы вашими фотосессиями. В этой книге вы, по-моему, впервые столь откровенно рассказываете о своем супруге, родственниках и делитесь взглядами на какие-то очень личные проблемы.
— Моя профессия требует постоянно работать над совершенствованием своего тела, благодаря профессии я обрела знания и опыт. Об этом и рассказываю. А писать неискренне не имеет никакого смысла.
Знаете, мне всегда очень жалко женщин, они кажутся мне более беззащитными перед обстоятельствами. Только не подумайте, что не люблю мужчин. Мне понятна и близка фраза Джонатана Свифта: «Лишь немногие живут сегодняшним днем, большинство готовятся жить позднее». Увидела эти давно выписанные слова, и они натолкнули на размышления о «кризисе среднего возраста». Вот и записала советы, которые появились на основании моей «коллекции», куда входят рекомендации врачей, инструкторов, диетологов, и, конечно, моего собственного опыта. Эти советы могут помочь не «потеряться» в шальной гонке современной жизни. А эпизоды воспоминаний возникли, потому что я отталкиваюсь от своей конкретной личной жизни, абстрактные же размышления — иной жанр.
— Вы пишете о том, что вас не пугает возраст. Это действительно так?
— Не стоит опасаться того, что естественно, нужно достаточно мягко выруливать в нужном направлении. Я давно не увлекаюсь гаданиями и гороскопами, но когда-то мне предсказали, что мой творческий расцвет наступит в зрелом возрасте. Кажется, не ошиблись. Теперь и сама понимаю, что я — поздний фрукт: поздно осознала себя женщиной, поздно стала понимать, чем стоит заниматься, а что — лишь суета, что мне к лицу, а чего следует избегать.
— Проблема питания, связанная с лишним весом, актуальна не только для балерин. Ваш отец рассказывал, как вы, еще школьницей, стоически боролись с лишними килограммами и воспитывали характер, отказываясь от еды. Легко миритесь с ограничениями?
— Недавно нашла свои записи тех лет, когда еще училась в хореографическом училище. Записывала ежедневный рацион и свои успехи в «борьбе с едой». Вот одна из цитат: «Утро — яблоко и чай. Обед — салат из свеклы, капусты и моркови. Ужин — яблоко. Как же много я сегодня ела!» Не уверена, что смогу перечислить все диеты, которые испробовала за свои годы, — их было множество, включая голодание. Пройдя этот путь «проб и ошибок», могу сказать, что волшебная сила диет сильно преувеличена и что единой диеты-панацеи, эффективной для всех, просто нет. Каждый полнеет от разных продуктов. Узнать, какие губительны именно для вас, — можно. Рассказать об этом в одном интервью не удастся, для этого нужно было бы пересказать мою книгу.
— Недавно вы открыли свой клуб. Для современного человека главная составляющая клуба — тренажеры, но в одном из интервью вы заметили, что не жалуете их, и вам не нравятся женщины рядом с «железяками».
— Нашему клубу уже год. Это вроде бы немного, но это тоже путь и путь, достаточный для того, чтобы мы могли понять, какой отклик в сердцах людей находит наша идея, в которую мы влюблены. А влюблены мы в концепт, который для нашей страны совершенно неожидан и непривычен. Наш клуб — это не фитнес-центр, а студия персонального тренинга. Такие можно встретить в Лондоне, в Нью-Йорке, в крупнейших столицах мира, и они всегда эксклюзивны. Их можно сравнить с хорошим рестораном изысканной кухни. Наша студия обращена не к людям вообще, основное в ней — персональная направленность. Вы попадаете в мир, про который можете сказать: «Ну, наконец-то я нашла место, где мною будут заниматься». И мы стараемся, чтобы это было действительно так. В нашей студии каждый урок, каждое занятие неслучайны. Все составляющие комплекса дополняют друг друга.
Мне действительно не нравится женщина рядом с «железяками», и наши занятия включают хореографию, пилатес и мой урок, который называется «метод Илзе Лиепа». Пилатес готовит тело к восприятию движений и восстанавливает его, если есть какие-то проблемы. На методе Илзе Лиепа вырабатывается серьезный мышечный корсет, прорабатываются все проблемные зоны. Эти два урока учат координации тела и готовят к тому, чтобы воплотить свою мечту в жизнь, то есть к уроку хореографии. Ведь в жизни каждой женщины был период, когда она хотела танцевать. В нашей студии можно встать к станку и понять, что познание хореографии — реально, что это интересное, творческое дело, а не просто какая-то прихоть или игра в куклы. Я даже не говорю про то, как меняются фигуры тех, кто занимается, но я вижу, как изменяются лица женщин на уроках хореографии: они становятся одухотворенными. Мне — человеку, который связан со сценой, известно, что это дорогого стоит. Есть в нашей студии и уникальные программы для мужчин.
— Если я правильно поняла, то вы свою эксклюзивную методику разработали на перекрестке пилатеса и классического танца. Но сам изобретатель метода Джозеф Пилатес одно время работал с Рудольфом фон Лабаном, придумавшим систему графической записи танца, и по его совету открыл в Нью-Йорке студию. Правда, элементы танца в комплекс, по-моему, не входили.
— Пилатес — открытая система, сам Пилатес постоянно в ней что-то изменял и совершенствовал. Тренировка пилатес включает в себя растяжку, силовую нагрузку и правильное дыхание. У него занимались танцовщики, спортсмены, и курс был необыкновенно эффективен при восстановлении после серьезных травм и ранений. У этой методики фантастические возможности. Недаром при помощи пилатеса Наталия Макарова разрабатывала спину перед «Лебединым озером». Пилатес многообразен, основоположник метода оставил немало комплексов.
— Вы правы, потому что пилатес, который стремительно завоевал все российские фитнес-клубы, преподается по-разному.
— Чтобы оценить пилатес, нужно не просто достигать результатов: выше, сильнее, быстрее, нужно полюбить движение и научиться оценивать его сознательно. Понять правильность и полезность каждого движения, почувствовать те группы мышц, которые его выполняют, то есть научиться контролировать свое тело.
— Не так давно наша газета опубликовала заметку о концерте вашей детской балетной школы. Расскажите о ней.
— В нашей балетной школе учится много деток. Весной состоялся годовой отчетный концерт, который проходил на сцене Центра оперного пения Галины Павловны Вишневской. И наши воспитанники впервые вышли на профессиональную сцену. Это был концерт, где они танцевали вместе со взрослыми артистами — солистами Большого театра. Состоялось радостное шоу, от которого получили удовольствие все: и кто сидел в зале, и кто был на сцене, и кто готовил этот концерт.
— Вы говорите — мы. Кто это мы?
— Это, прежде всего, Мария Субботовская, которая несколько лет назад увлекла меня пилатесом. Я — артистический директор, Мария — директор деловой. Конечно, ко всем нашим проектам мы подключаем мощности моего брата Андриса. Он, кстати, был и режиссером нашего концерта, который вели столь любимые современными детьми герои — смешарики.
— Давайте поговорим о прошедшем театральном сезоне. Для вас он, по-моему, сложился счастливо?
— Сезон действительно оказался для меня знаковым, потому что наконец-то мы довезли до Парижа спектакль «Пиковая дама». Он долго ждал. Травма, которую получил Коля Цискаридзе, не позволила нам четыре года назад показать балет французскому зрителю. Важным было все: и то, что эти гастроли состоялись, что танцевали на сцене Парижской Оперы, что «Пиковую даму» представили в день рождения хореографа Ролана Пети, что балету был оказан зрителями потрясающий прием. Спектакль стал счастливым и незабываемым событием и для артистов, которые принимали в нем участие, и для Большого театра, спектакль которого получил огромный успех, и для французской публики, увидевшей работу своего гениального хореографа с русскими артистами. Такие совместные проекты не всегда получаются, и никогда заранее не знаешь: случится или нет. На этот раз все совпало, и мы знаем, что это — чудо.
— Незабываемы впечатления от фильмов, в которых снимался Марис Лиепа. «Могилу льва» и «Четвертого» можно пересматривать много раз, и каждый — с интересом. Вы, похоже, идете по стопам отца, играли в фильмах «Блистающий мир», «Детство Бемби», «Лермонтов», «Михайло Ломоносов». Наша встреча оторвала вас от съемок в новой картине. Что это за фильм?
— Этот музыкальный фильм — первая режиссерская работа Егора Дружинина, с которым меня познакомил мой брат. Для моего творческого вечера Егор поставил на сцене Большого театра небольшой балет «Город без слов». В процессе постановки этого спектакля я узнала Егора как хореографа, оценила его талант и... с удовольствием приняла приглашение сыграть роль в его дебютном фильме.
— Как называется фильм и когда он появится?
— Пока он называется «Молодежный мюзикл без названия». Думаю, что в прокат он выйдет зимой.
— Чем еще оказался памятен ушедший сезон?
— Было очень много гастролей. Приятно, что в этом сезоне я вволю потанцевала два болеро, которые очень люблю. Одно из них восстановил Андрис — это редакция хореографии Брониславы Нижинской, та уникальная версия, которую танцевала знаменитая Ида Рубинштейн. Это, конечно, такой хореографический раритет, ведь «Болеро» Нижинской в России никогда не исполнялось. Танцевать этот спектакль было очень ответственно.
А два года назад для вечера памяти Мариса Лиепы литовский хореограф Юриюс Сморигинас поставил для меня модерновое «Болеро», которое оказалось серьезным испытанием: держать внимание зала 16 минут одной — это непросто. Я влюбилась в «Болеро» Сморигинаса, и мне казалось, что никакое другое мне не может понравиться. Но я так же сильно полюбила и «Болеро» Нижинской — получилась такая раздвоенная любовь. Большим откровением была работа над «Болеро» с труппой «Кремлевский балет». Ее возглавляет Андрей Петров, я ценю его как руководителя, которому удается держать труппу в прекрасной боевой готовности. На премьере, которая состоялась в Театре оперетты, мы пережили то ощущение, когда все, кто находится на сцене, дышат единым дыханием. Честно скажу, что в современном балетном театре такое единение забыто. Когда-то на спектаклях отца, на спектаклях Майи Плисецкой вся сцена дышала единым дыханием, и это становилось энергетическим зарядом, который передавался зрителям. На «Болеро» это состоялось, и было таким редким потрясением, которых в жизни не так много. У артиста таких спектаклей может быть всего-то пять за всю сценическую жизнь.
— Были ли альянсы с драматической сценой?
— Да, была невероятно интересная работа. Юрий Петрович Любимов пригласил меня сыграть в его спектакле «Горе от ума». Роль Натальи Дмитриевны, молодой дамы на балу, была небольшая. Но, как любой спектакль Любимова, «Горе от ума» было основано на импровизациях на тему. Практически все дамы были поставлены на пуанты, и моя роль невольно становилась значимой.
— Поскольку вы стояли на пуантах крепче всех?
— Да, на пальцах я стояла крепче, чем остальные. Но надо сказать, что все артистки великолепно освоили основы пальцевой техники. Я удивлялась их мужеству. Но дело даже не в роли. Главным была встреча с этим гением. Великое счастье и подарок судьбы — слушать Мастера. У нас было несколько незабываемых встреч, когда мы с Юрием Петровичем разговаривали о том, что такое стихотворная речь и как она звучит на драматической сцене, как провести мысль в стихотворных строфах. Эти беседы просто потрясающие, незабываемые. Счастлива, что была на сцене в день его 90-летнего юбилея.
— Существует ли спектакль, балетный или драматический, о воплощении которого вы мечтаете?
— Мне невольно передалась любовь моего брата Андриса к Серебряному веку, и я все время возвращаюсь к актрисе и танцовщице Иде Рубинштейн и ее спектаклям. Ее образ и ее роли постоянно возникают в моей жизни. Началось все с Зобеиды, теперь — «Болеро». Был еще небольшой документальный фильм «Играем Иду Рубинштейн», подготовленный телеканалом «Культура», где я, как бы от ее лица, читала ее письма. Мне кажется, что об Иде Рубинштейн, которой восхищались современники, с которой работали великие художники, режиссеры и композиторы, может быть создан очень интересный синтетический спектакль.
— Это просто интерес к «нездешней сомнамбуле», или есть какие-то конкретные планы?
— Да-да, есть задумки. И вполне реальные планы.
— Большой театр по традиции объявил перспективы постановок на следующий театральный сезон. Вы в них участвуете?
— Нет. Но в этом сезоне у меня состоялась премьера в спектакле «Урок» Флемминга Флиндта. Это получилось импровизационно: захотела участвовать в «Уроке», потому что в спектакле репетировали интересные танцовщики и балерины, а сотрудничество с ними всегда любопытно. Собственно, это меня и привлекло. Честно говоря, я не понимала, что происходит и зачем эта странная интрига нужна до тех пор, пока мне не попалась пьеса Ионеско, которая и дала тайный ключ. Когда ее прочитала, то мне все стало понятно, и возникла та внутренняя оценка и внутренняя улыбка, без которой театр абсурда не может существовать. Когда ты говоришь себе: это театр абсурда, то сразу появляется логика там, где ее нет.
— В антракте я услышала темпераментный спор: одна дама утверждала, что ваша героиня любит учителя-убийцу, другая доказывала, что она — зомбированная гестаповка, третья приняла вас за жертву сложившихся обстоятельств. Так кого же вы имели в виду?
— Мы просыпаемся утром и делаем какие-то привычные дела: чистим зубы, что-то говорим домашним, готовим завтрак, прощаемся с родными, уходя на работу. Но мы не оцениваем себя со стороны. А окружающие могут понять по нашему тону и нюансам поведения многое: хорошее ли настроение или раздражение преобладает. И для меня как для актрисы такой путь — самый интересный: жить на сцене, а не оценивать себя. Пусть зритель спорит: она гестаповка или подавленная любовью жертва.
— А вы на сцене любите своего Учителя?
— Наверное, кого-то в определенный момент и люблю, но с разными партнерами эта роль складывается абсолютно по-разному. Этот спектакль восстанавливал сам хореограф, и было обидно, что он не захотел попробовать и поискать что-то новое с нами. Не захотел понять, что прошло время с 60-х годов, когда был поставлен спектакль, а сейчас перед ним тоже живые, но уже другие артисты, а за окном — иная жизнь. Этот момент поиска, к сожалению, хореографу оказался не нужен. Жаль, потому что «Урок» мог получиться гораздо интереснее.
— Это объяснимо: именно «Урок», ранний балет-триллер, принес Флиндту славу, и он относится к своему опусу как к классике. Что вам близко, а что раздражает в современном искусстве?
— Знаете, последнее время мне совершенно неинтересно ходить в театр. Потому что знаю, увижу то, что создано на потребу, везде — на потребу: в кино, в драматическом театре, на балетной сцене. Исключения — редкость. Мне посчастливилось быть на творческом вечере режиссера Александра Сокурова. Он — человек очень закрытый, и встреча с ним — большая редкость. Когда ты слушаешь его, то понимаешь, что попала в какой-то удивительный мир человека. Ведь каждый человек — это космос, но он может быть однообразным и безликим, а может быть бесконечным и полным невероятных открытий.
Но людей бескрайнего космоса становится все меньше и меньше, скоро не станет вовсе, потому что современное время заставило нас всех в нем раствориться. И мне грустно, что все чаще мы все плывем по течению. Мало кто остается в пространстве себя самого, а ведь именно это дорого и ценно. Это — режиссер Сокуров, пианист Плетнев. Какие еще приходят имена на память? Их — немного. Еще мне интересен режиссер Владимир Иванов, вахтанговец. У него театр, который я люблю, — актерский. Одни из последних ярких впечатлений дипломные спектакли его курса: оперетта «Белая акация» и концерт «Играем и поем».
Думаю, что главная опасность современного искусства — это поверхностность. Можно встретить исполнительскую легкость и серьезную виртуозность и в пении, и в танце, но это не исключает поверхностности. Глубина, которая была свойственна тому поколению, о котором мы все продолжаем со вздохом вспоминать, отчего она появлялась? Не знаю. Может, от сложности жизни, от размышлений, от судьбы, от борьбы с собой, от борьбы с обстоятельствами, от всего вместе. Но там была глубина.
— Вы часто рассказываете, что отец подает вам тайные знаки, и во сне, и наяву.
— Постоянно. И всегда очень радостно, когда это происходит. Отец постоянно присутствует в моей жизни, как будто опекает меня. Недавно мне позвонил композитор Игорь Крутой, с которым мы сотрудничаем, и пригласил принять участие в фестивальном концерте Юрмалы, где он будет играть композицию вместе с Раймондом Паулсом. Когда я спросила о дате, то оказалось, что вечер запланирован на 27 июля. Это — день рождения моего отца, и я выйду на сцену вместе с Раймондом Паулсом, с которым мой отец сидел за одной партой. И приглашение на такой день, в таком составе переполнило меня радостью и какими-то чудесными эмоциями. Для меня это — такой очередной привет от отца. Этих знаков в моей судьбе так много. И они всегда мне так радостны. И они так неслучайны...
Елена Федоренко