«Сильвия» Мануэля Легри в Парижской опере
Выдающийся в прошлом танцовщик и бывший руководитель Венского государственного балета, близкий друг и соратник Рудольфа Нуреева Мануэль Легри ненадолго вернулся из Милана, где с 2020 занимает должность руководителя балета «Ла Скала», в родную Парижскую оперу как балетмейстер. Любому, разбирающемуся в балете как сложном художественном явлении, понятно, что М. Легри создал спектакль, который войдёт в историю по факту выраженной в нем художественной позиции: легендарная «Сильвия» Лео Делиба, возвращенная на сцену Дворца Гарнье к 150-летию театра, стала своеобразным академическим манифестом.
Чистой, прозрачной хореографией Легри заявляет: танец — это не психологический натюрморт в движении и не пластический подстрочник театральной драмы. Это самодостаточная форма особого существования человеческого тела, в котором смысл возникает не из бытового конфликта, а из линии, веса, излома, поворота, подъёма, прыжка и дыхания. Но именно этого современная французская балетная критика не смогла или не захотела понять. Рецензии некоторых французских изданий изумляют ходульной некомпетентностью.
Слишком красиво — значит, плохо?
Основной претензией некоторых рецензентов стала… академичность. Балет не «удивил», не «перевернул», не «встряхнул», не «ужалил». Критика, давно подсевшая на нарративы психодрамы, желает катарсиса, конфликта, «тёмных сторон» и внутренних противоречий (в жизни-то их не хватает, наверное). И потому в ответ на тончайшую работу по восстановлению хореографической традиции XIX века — с её утончённой формой, симметрией, ритмом и музыкальностью — следует обидчивое: «слишком академично», «слишком глянцево», «слишком много балета в балете» (!).
И в самом деле: странно в балете увидеть балет, правда? Особенно тогда, когда от того самого настоящего балета по всему миру уже почти ничего не осталось: одна Саша Вальц чего стоит как икона пластической расхлябанности и уничтожения самого понятия хореографии. Справедливости ради стоит заметить, что «Сильвия» Мануэля Легри — действительно не про «актёра на пуантах». Этот спектакль про абстрактную драму идеального тела в идеальном фантастическом пространстве XIX века.
Балет как реставрация структуры
Постановка строится как тщательно реконструированное здание: в декорациях Луизы Спинателли нет желания шокировать, но есть уважение к историческому стилю, к театральной условности, к репертуарной памяти одной из главных балетных трупп мира. Костюмы — не модные и не стилизованные, а характерные, местами даже намеренно архаичные, как будто вынуты из запасников. Но именно в этом — важное послание о необходимости возвращения к красивым традициям, слишком уж много нарочито неэстетичного в современной повседневности. В этом спектакле нет авангардной ломки формы. Напротив, идеальная хореографическая форма становится здесь главным героем спектакля.
Хореография Легри — не о сюжете, а о структуре: ритмической, пластической, визуальной. Он мыслит танец как мелодию тела, инкрустированную в музыку Делиба с филигранной точностью. И если ты умеешь видеть хореографию не как орнаментальную рамку для смысла, а как смысл сам по себе, — это выдающаяся работа, переносящая нас в «бель-эпок» (Belle Époque).
Оркестр под управлением Кевина Родеса демонстрирует редкую чуткость: в оркестровой яме во время последнего представления премьерной серии звучал не просто аккомпанемент сценическому движению, а полноценное симфоническое тело балета. Делиб, чья партитура когда-то вдохновила Чайковского, звучит с той же свежестью, с которой могла звучать эта музыка во время премьеры 1876 года.
Танцовщики: тела, несущие форму
Парадокс спектакля в том, что балет, изначально созданный как «звёздный», с «этуалями» на афише, в итоге оказался триумфом кордебалета. Именно ансамбли, массовые сцены вакханалий, охоты и торжества влюблённых создают настоящий художественный нерв.
Особенно стоит отметить точность взаимодействий, архитектурную выстроенность групп, переходы, где форма ансамбля работает как цельная живая структура. Этот спектакль, по сути, говорит: балет — это целая пластическая вселенная, где каждый движущийся фрагмент имеет решающее значение.
Солисты: между титулами и реальностью
Роксана Стоянова в партии Сильвии показала школу, но утаила выносливость: видно, что балерина не вытягивает трёхактный балет, теряет координацию, налетает на декорацию (в турах по кругу в па-де-де второго акта), выдыхается и спотыкается. С декабря 2024 года 29-летняя балерина имеет статус этуали, но показанный на последнем представлении «Сильвии» уровень этому высокому званию вряд ли соответствует.
Еще меньше соответствует уровню допустимых на такой сцене, как «Гранд-Опера», оплошностей падение в несложном па исполнительницы партии Дианы Бьянки Скудамор. Можно закрыть глаза на неточности вращений и приземлений, аритмичности движений и неустойчивость поз (к слову, ничего из перечисленного у этой прекрасной балерины не было), но очень трудно закрыть глаза на то, что балерина поскальзывается и падает в сольном номере. Это недопустимо, хотя, конечно, все мы живые люди.
Можно вспомнить, что и виртуозная Нина Семизорова упала на финальных турах после фуэте в чёрном па-де-де в прямом эфире концерта к 40-летию ЮНЕСКО (1986), но с тех пор прошло почти 40 лет, а ничего подобного в труппах уровня Большого и Мариинского театров я больше не припомню.
С мужскими партиями было всё намного лучше.В партии влюблённого в Сильвию пастуха Аминты выступил Тома Докир. Танцовщик обладает бисерной нижней техникой и лёгким прыжком. Прекрасно выступил в партии Эндимиона Александр Марьяновский: блестящая школа, изысканность поз, чистые вращения, великолепная элегантность — всё на французский манер в соответствии с замыслом хореографа. В партии Эроса самодовольным капризным божком предстал изящный Антонио Конфорти.
Главная собственно мужская партия в этом спектакле — партия Ориона — досталась в этот вечер статному Флорану Мелаку. Артист хорошо взлетает, прекрасно приземляется, убедительно выглядит, почти чисто вращается. Мускулинность присутствует, художественная задача решается.
Несколько слов о критике
Некоторые критики восприняли спектакль Легри как архаичный и неактуальный и поставили ему в пример «драматическую свежесть» «Сильвии» Джона Ноймайера, в котором главная героиня не только «феминистка-спортсменка-комсомолка», но ещё и из лука стрелялка. И дело не в упрощении действительно рыхлого классического сюжета: уверен, Ноймайер в состоянии придумать историю на злободневную тему. Я бы обратил внимание на то, что во всех рецензиях на спектакли Ноймайера, что мне попадались, речь идет о «драматическом развитии образа», о «психологизме», о «глубине эмоциональной проработки» и т.д. Никогда в рецензиях на спектакли Ноймайера речи не идет о танцах, и это понятно: танцы ставить Ноймайер не умеет (и я много об этом уже писал).
Так и в «Сильвии» Ноймайера мы видим компиляцию из откровений Эштона, Килиана, Мэтью Борна, и даже Матса Эка. И это тоже нормально: например, едва ли не все спектакли прекрасного оперного режиссёра К. Варликовского – одни сплошные заимствования. Но если рецензент идеальной хореографии Легри противопоставляет драмдвижения Ноймайера с подёргиваниями ступней и раздвиганием колен без ритма и цели, то вряд ли мнение такого рецензента заслуживает внимания.
Впрочем, критика сегодня — и не только во Франции — переживает свой собственный кризис. Там, где должен быть анализ, царят бессмысленные клише: «слишком красиво», «недостаточно допустимо», «чрезмерно архаично». Интересно, хоть кто-то может понять из этих определений, как танцевали и что в итоге станцевали? Но важно отметить другое: сегодня быть «против красоты» — это позиция, почти политическая.
Манифест настоящей хореографии
«Сильвия» Мануэля Легри — это спектакль, утверждающий строгость академической хореографии и неприкосновенность её музыкальной основы. Понятно, что не всем нравятся хорошо одетые люди (как правило они раздражают тех, кто сам одеваться не умеет). Но в этом и есть ценность новой «Сильвии»: в мире, где художественная неопределенность и этический релятивизм стали нормой, спектакль, который устанавливает новые художественные императивы, не может не вызывать раздражения у людей, ненавидящих красоту.
Фото предоставлены пресс-службой театра
Мобильные стенды — изюминка любого рекламного мероприятия. Они имеют разные форматы и особенности. Московская компания «Формат-МС» приглашает на свой сайт — https://format-ms.ru/catalog/press-voll/, где вы сможете подобрать и заказать нужный для вашей выставки или презентации пресс-волл.