Этот скромный, всегда сдержанный и мягкий в обращении человек небольшого роста, лишенный всякого ореола славы, заслуживает особой благодарности уже хотя бы потому, что на протяжении нескольких десятилетий был другом и сподвижником Пабло Касальса, непременным участником всевозможных фестивалей и курсов, которые организовывал и проводил Касальс, играл с ним дуэты, выступал в ансамблях. И все же отнюдь не только сотрудничество с великим виолончелистом заставляло любителей музыки с уважением и восхищением произносить его имя: Хоржовский был крупной и своеобразной личностью на пианистическом горизонте, личностью, оставившей свой неизгладимый след в исполнительском искусстве нашего бурного столетия.
Разнообразие, насыщенность и продолжительность его деятельности имеют мало равных себе в XX веке. Первый раз он появился перед публикой в родном городе Львове еще в прошлом столетии пятилетним мальчиком, которого звали тогда уменьшительным именем «Мичио». Этот мальчик вскоре начал заниматься в Львовской консерватории у М. Солтыса и Г. Мельцера, а для отдыха разыгрывал дома по нотам любимые оперы Моцарта — «Свадьбу Фигаро», «Дон Жуана», «Волшебную флейту». Семилетним он поступил в Венскую консерваторию, в класс Т. Лешетицкого; вскоре после этого дебютировал в Варшаве, где сыграл с оркестром под управлением Э. Млынарского Первый концерт Бетховена.
Снискав очень быстро славу вундеркинда, «Мичио» не стал вундеркиндом по сути: он получил серьезное образование, которое подкреплялось множеством ярких впечатлений от искусства выдающихся артистов, выступавших тогда в Вене, в том числе пианистов Э. д’Альбера, Ф. Бузони, Т. Карреньо, В. Пахмана, Э. Рислера, Э. Гранадоса. К моменту окончания консерватории (1904) польский музыкант уже сформировался как личность, хотя ему было всего 12 лет. Он сразу же начал активную концертную деятельность в Европе и Америке, но и после этого использовал любую возможность для совершенствования. К тому же Хоржовскому с юности были глубоко чужды всякая сенсационность, стремление к славе, к рекламе. Он не стремился выступать в больших современных залах, считая их неподходящими для общения со слушателем средствами фортепиано, требующего определенной интимности, контакта между артистом и публикой. Быть может, поэтому, хотя его деятельность была весьма интенсивной, а репутация — исключительно высокой, он так и не стал в ряд мировых виртуозов первого ранга. Но это не особенно огорчало его — артиста больше заботили музыка, служение искусству.
Вот некоторые вехи его творческого пути — вехи, дающие достаточное представление о масштабах этого артиста: 1923 год — Хоржовский первым знакомит слушателей с Третьей сонатой своего соотечественника К. Шимановского. Сезон 1942/43 года — Хоржовский дает в Рио-де-Жанейро цикл концертов, в которых звучат (впервые в Бразилии) все партиты Баха и «Хорошо темперированный клавир». 1954 год — Хоржовский исполняет в Нью-Йорке все фортепианные произведения Бетховена. 1960 год-цикл «Все сонаты Моцарта» в «Карнеги-холле»; в числе других звучит и соната № 17, почти не известная публике. 1966 год — все произведения Шопена звучат в том же зале. Добавим к этому ежегодные выступления в Праде, Халапе и других местах, где судьба сводила его с Касальсом, и мы представим вехи напряженной и насыщенной трудом жизни музыканта, увидим, сколь разносторонни были его интересы, сколь широки возможности.
Великие классики и романтики были его кумирами, и он служил им верой и правдой всю жизнь, но не менее высоко ценил он и творчество своих современников — таких, как Шимановский, Барток, Хиндемит. На этих первоклассных образцах он воспитывал и своих многочисленных учеников по Институту Кертиса в Филадельфии, где вел класс фортепиано с 1942 года. В 1969 году он был удостоен степени почетного доктора музыки.
Высокообразованный человек, свободно владевший несколькими языками, Хоржовский был и в музыке страстным искателем и исследователем. Готовя свои программы, он стремился изучить истоки каждого исполняемого сочинения, сравнивал различные издания, изучал первоисточники, чтобы возможно ближе подойти к оригиналу — к авторскому замыслу. Это придавало его искусству особую привлекательность в глазах знатоков.
Известная рафинированность, интеллектуальная насыщенность интерпретаций артиста сочетались с высоким эмоциональным накалом, что позволяло ему в равной степени увлекать и простых слушателей. …В 1975 году Мечислав Хоржовский дал в Нью-Йорке концерт, которым он отметил 75-летие со дня своего первого сольного выступления в Вене. Уже одна программа 83-летнего пианиста говорила о многом. Она включала Сонату средневекового композитора Д. ди Пистойя. Героические вариации Бетховена, Сонату соль мажор и Экспромт Шуберта, Пять багателей современного финского композитора И. Кокконена — программа, достойная пианиста в расцвете сил. Его интерпретация по-прежнему увлекала живостью, ясностью формы, логикой мысли. Что касается Шуберта, то критик газеты «Нью-Йорк таймс» отмечал: «Это был волшебный, героический Шуберт — интерпретация, не уступающая той, которую мы слышали поколение назад у Шнабеля»…
В последнее время Хоржовский, естественно, выступает редко. Однако еще в середине 1980-х гг. его имя регулярно появлялось на концертных афишах. Он записал мало пластинок, но и тех, что сохранили нам образцы его искусства (например, интерпретацию всех сонат Моцарта), достаточно, чтобы представить себе высокие достоинства его игры — неброской и чистой, как родниковая вода, ясностью своей близкой к искусству его друга Пабло Касальса.
Л. Григорьев, Я. Платек
Источник: Современные пианисты, 1990 г.