Обзор событий летнего фестиваля балета в Гамбурге
Впервые мне выпал случай описать Гамбург — конечно, речь пойдет о его знаменитой балетной труппе, работающей под руководством Джона Ноймайера, и традиционном фестивале Hamburger Ballett Tage — как город женщин. Пять финальных дней фестиваля, которые я провела в Гамбурге, прошли под знаком выступлений замечательных балерин — к великому сожалению, фестиваль зафиксировал их прощание со сценой. К счастью, пока не всех.
Ноймайер выпустил за прошедший сезон всего две премьеры. Это мало, если учесть, что одна из них, а именно балет «Русалочка», уже был сыгран в Копенгагене в 2005 году. И еще — у Ноймайера уже был балет «Ундина», по замыслу также восходящий к андерсеновской «Русалочке». Ноймайер всегда идет от музыки, а в качестве музыки он выбрал еще не созданную к моменту репетиций нового спектакля партитуру молоденькой американки русского происхождения Леры Ауэрбах. И если верить буклету, то для гамбургской премьеры партитура была заново оркестрована Лерой Ауэрбах по просьбе хореографа — теперь существует так называемая новая редакция музыкального текста «Русалочки».
Определенное снижение творческой мощи Ноймайера сопряжено с уходом из труппы ряда отличных артистов. В прошлом году из Гамбурга в Дрезден переселился Иржи Бубеничек, оставив в печальном одиночестве своего брата-близнеца Отто и серьезно расстроив самого Ноймайера. Но расставания неизбежно случаются, в театре это обычная вещь. Что поделать, если артист почувствовал себя хореографом и хочет попробовать сотворить что-то свое. Стоит отметить, что пока Иржи трудится в Дрездене, танцуя главные премьерские партии все в тех же балетах Ноймайера — так исторически сложилось, что Дрезден долгое время являл собой полигон ноймайеровской хореографии, — тут идут многие спектакли мэтра. Балетное руководство с начала прошлого сезона сменилось, и есть планы на иное соотношение балетов в репертуаре театра. Однако для такого традиционного города, как Дрезден, и такого полного пиетета перед прошлым театра, как Земперская Опера, промедления и раздумья — каким путем пойти? — объяснимое дело. Хотя Аарон Уоткин, нынешний балетный худрук, закрепил за гамбургским танцовщиком право на создание своей хореграфии, и даже официально где-то прописано, что он хореограф в штате, в реальности у Бубеничека попросту нет времени ставить свое, так как он тянет на себе весь репертуар театра. Попав на пару дней в Дрезден, я присутствовала на его «Щелкунчике»; что он будет делать в Дрездене дальше — покажет время, а отсутствие блистательного артиста в Гамбурге было более чем ощутимо — и зимой, когда я приезжала на премьеру «Парсифаля», и летом — на фестивале.
Дивного японца Юкичи Хаттори утянула за собой из Гамбурга подруга-канадка, но не только новая родина позвала. В танцовщике также проснулись инстинкты хореографа, а у Ноймайера с этим строго — креативность приветствуется, а вольнодумство нет. То есть предъявить свой опус на специально проводимом в театре конкурсе или вечере молодых хореографов — это пожалуйста, а вот манкировать репетиционным процессом в пользу постановочной работы на стороне — невозможно.
Ноймайер, рассказывая о «Русалочке», часто ссылается на свой спектакль «Ундина», так как некоторые его находки — например, костюмы в стиле традиционного японского театра но и театра кабуки — наследовала «Русалочка». Исполнительнице заглавной партии Сильвии Аццони пришлось заново учиться ходить «без ног», так как к ее реальным ногам было прикреплено что-то вроде ласт и задрапировано метрами синего шелка. Появление балерины и своеобразные танцы в первом акте стали украшением спектакля, хотя воспринимались скорее на уровне декоративного пятна, чем части хореографии.
На создание балета по этой сказке Андерсена Ноймайера вдохновило участие автора в сюжете. Творец и его творение — этот дуэт волнует Ноймайера, особенно в последних работах — «Чайке», «Смерти в Венеции». Появляется Поэт (как всегда, замечательная работа Ллоида Риггинса) и в «Русалочке», он создает свое «неземное дитя» и сам растворяется в нем. Слезы, пролитые на свадьбе любимого друга, обращаются волнами морскими, а из печали и тоски рождается маленькая русалочка — девушка, обреченная на неравную любовь. Балет с депрессивной музыкой Ауэрбах получился печальным, каким-то обреченным, хотя печаль поэта светла — ведь Русалочка не погибает, не превращается в пену, как грозила ведьма морская, но присоединяется к несущим радость девам воздуха (у Ноймайера Андерсен и Русалочка поднимаются к звездам). Может, в балете многовато метафизики — в музыке, в сложном сюжете, в облике Русалочки. И пространные танцевальные композиции «земного» периода сказки не убеждают в том, что стоило делать из «Русалочки» балет. А может быть, нужно более внимательно слушать музыку и постепенно вникать в замысел Ноймайера. Однако немецкая публика, читающая и прилично разбирающаяся в музыке, новый спектакль скорее поддержала, а к партитуре Ауэрбах проявила должный интерес.
Ассолюта из Милана
Ударной частью фестиваля стала бенефисная для миланской прима-балерины Алессандры Ферри «Дама с камелиями». Алессандра попрощалась со сценой навсегда. Сделала это очень красиво — в роли Маргариты Готье в Гамбурге. Дело в том, что этой зимой Ноймайер как раз переносил «Даму» в Ла Скала и Ферри выбрала прекрасный балет для своих прощальных спектаклей в Милане. Выступить дополнительные два раза в «Даме», с отличным партнером, также звездой итальянского балета, Роберто Болле на самом престижном фестивале балета в Гамбурге было подарком Ноймайера знаменитой балерине. На фестивале традиционно проходит гастроль какого-нибудь театра, но для нынешнего феста Ноймайер решил устроить спектакль-гала, в котором за гастрольную часть отвечали именитые иностранцы — уже упомянутые Ферри и Болле, а также солисты Парижской Оперы — Изабель Сьяравола (Манон) и Кристоф Дюкен (кавалер Де Грие), танцующие одноименные роли в парижской версии «Дамы с камелиями». Но все внимание было отдано Ферри — она умеет привлечь.
Для падких на итальянское немцев выступление Ферри превратилось в сплошной праздник — люди не хотели отпускать балерину, стояли и хлопали полчаса. Я бы более скептически оценила выступление итальянцев в Гамбурге, так как предпочитаю менее эмоциональные трактовки. Когда вышли Ферри и Болле, спектакль на сюжет французского писателя приобрел ярко выраженную итальянскую окраску — специфическая жестикуляция, средиземноморская страсть без границ. Казалось, что помимо танцев артисты еще что-то говорят друг другу, их присутствие на сцене было чуточку чрезмерным. Ученик Михаила Мессерера Роберто Болле потрясал публику четко и чисто исполненными пируэтами и жете, Ферри удивляла немцев подломанными пуантами (это такая маленькая хитрость балерины, помогающая демонстрировать красивый изгиб подъема, но она довольно опасная, так как снижается устойчивость; умение танцевать на таких «пальцах» — удел избранных, Ферри из их числа).
Я много раз видела этот балет в исполнении разных артистов: Марсия Хайде (в записи) привносила сюда терпкий латинский аромат, она была уже в возрасте, когда Ноймайер подарил ей спектакль, спустя тридцать лет Ферри добавила в него ломбардийской витальности и страсти. Но я бы все же выбрала промежуточный вариант — когда артисты труппы Ноймайера, строго следующие слову живого хореографа, делают свой спектакль, играют не самих себя, а персонажей сюжета Дюма. И конечно, юный Матье Ганьо и Клер-Мари Оста в Парижской Опере очень убедительны в роли Маргариты и Армана.
Ферри и Болле появились также на гала-концерте, где станцевали на тему, в которой им на сегодняшний день нет равных, — они показали па де де из «Ромео и Джульетты» в хореографии Амедео Амодио на музыку Берлиоза. Для меня Ферри останется в памяти как Джульетта и Манон номер один в мире, хотя для многих образ Маргариты затмил все предыдущие перевоплощения балерины.
Гамбургские леди
Сильвия Аццони, как уже говорилось, проделала титаническую работу в освоении необычных па Русалочки. Она очень трогательна в этом образе и, к счастью, остается работать в Гамбурге — будем ждать, когда она сыграет этот спектакль со своим мужем и постоянным партнером по сцене Александром Рябко. От их будущего дуэта облик спектакля может стать совсем иным.
А вот другие леди уходят. Во-первых, это Сюзанна Менк, которая не танцевала, но выполняла не менее важную и нужную работу — нотировала балеты Ноймайера. В качестве подарка своей хореологине хореограф предложил ей исполнить роль Нанины в «Даме с камелиями» в дни бенефисных гастролей Ферри, с чем почтенная дама великолепно справилась. Ее имя всегда мелькало в программках, и зрители встретили ее как старую знакомую и воздали должное ее драматическому таланту.
Более чем значимой утратой для театра будет уход на пенсию (звучит угрожающе, но балетный народ заканчивает танцевать в сорок — сорок пять лет) великолепной балерины Хедер Джоргенсен. Она еще вполне могла бы танцевать, форма позволяет, но жесткие немецкие законы не оставляют выбора — либо выходишь на пенсию в положенный срок и получаешь надежное обеспечение до конца жизни, либо остаешься в строю и продолжаешь работать за зарплату. Учитывая, что балетные получают массу травм за время работы и залечивать их приходится до старости, рассчитывать, что сил, чтобы полноценно работать, хватит надолго, не приходится. Ноймайер расстроен больше всех — американка Хедер была его негласной любимицей и музой. В ее прощальный сезон он подарил балерине много бенефисных спектаклей, в том числе на фестивале. В последней части, которую видела я, Хедер солировала в «Легенде о короле Артуре» — танцевала королеву Гвиневеру.
Хедер Джоргенсен относится к тому типу холодноватых северных балерин со сдержанными манерами, которые могут замечательно передать уникальный стиль хореографа. То, что в свое время Ноймайер подарил ей роль Нины Заречной и ни к кому в труппе эта роль не переходила, пока была Хедер, свидетельствует о многом. Она являлась последние десять лет символом Гамбургского балета, его «Чайкой» — авангардистка в трапециевидном костюме, в позе фантастической птицы. Ее проводы — количество букетов (цветы на сцену не приняты в Европе — только в особых случаях) и продолжительные бурные аплодисменты — затмили даже успех Ферри.
Следующий сезон в Гамбурге внушает больше оптимизма — вроде бы никто не собирается прощаться с труппой, наоборот, Ноймайер планирует возродить легендарного «Отелло» силами новых солистов (снова на экспериментальной площадке Кампнагельфабрик, где когда-то спектакль впервые прогремел). Хореограф возобновит «Легенду об Иосифе», выпустит в декабре «Рождественскую ораторию» Баха — сначала в Вене, потом в Гамбурге, а также сочинит новый одноактный балет, название которого уточняется. Планы воистину наполеоновские.