Когда в начале 60-х годов Байрон Джайнис стал первым американским артистом, записавшимся на пластинки в Москве вместе с советским оркестром, это известие было воспринято музыкальным миром как сенсация, но сенсация закономерная. «Все знатоки фортепиано утверждают, что этот Джайнис и в самом деле — единственный американский пианист, который словно создан, чтобы записываться с русскими, — и отнюдь не случайность, что его новые записи были сделаны именно в Москве», — сообщал тогда один из западных корреспондентов.
Действительно, уроженец города Маккийсфорт в штате Пенсильвания вполне может быть назван представителем русской фортепианной школы. Он родился в семье выходцев из России, фамилия которых — Янкелевич — постепенно трансформировалась в Янкс, потом в Джанкс и, наконец, приобрела свой нынешний вид. Семья, правда, была далека от музыки, а городок — от культурных центров, и первые уроки ему дала воспитательница детского сада на ксилофоне. Затем учителем мальчика стал выходец из России педагог А. Литов, который спустя четыре года повез своего воспитанника в Питсбург — выступать перед местными любителями музыки. Литов пригласил на концерт своего старого друга по Московской консерватории замечательного пианиста и педагога Иосифа Левина. А тот, сразу поняв незаурядность таланта Джайниса, посоветовал родителям отправить его в Нью-Йорк и дал рекомендательное письмо к своей помощнице и одному из лучших педагогов города Адели Маркус.
Несколько лет Джайнис был учеником частной музыкальной школы «Четем-скуэр», где преподавала А. Маркус; его покровителем здесь стал директор школы, известный музыкант С. Хотцинов. Затем юноша вместе со своим педагогом переехал в Даллас. В 14 лет Джайнис впервые обратил на себя внимание, выступив с оркестром Эн-би-си под управлением Ф. Блека, и получил приглашение еще несколько раз сыграть на радио.
В 1944 году состоялся его профессиональный дебют в Питсбурге, где он сыграл Второй концерт Рахманинова. Отзывы прессы были восторженными, но гораздо важнее другое: среди присутствовавших на концерте оказался Владимир Горовиц, которому настолько понравилось дарование юного пианиста, что он — вопреки своим правилам — решил взять его в ученики. «Ты напоминаешь мне меня самого в юности»,- сказал Горовиц. Годы занятий с маэстро окончательно отшлифовали талант артиста, и в 1948 году он предстал перед публикой нью-йоркского «Карнеги-холла» зрелым музыкантом. Маститый критик О. Даунс констатировал: «Уже давно автору этих строк не приходилось встречать талант, соединенный с музыкальностью, силой чувства, интеллигентностью и художественной уравновешенностью в такой степени, как у этого 20-летнего пианиста. Это был концерт молодого человека, уникальные данные которого отмечены серьезностью и непосредственностью».
В 50-е годы Джайнис завоевал известность не только в США, но и в Южной Америке, Европе. Если в первые годы его игра кое-кому казалась лишь копией с игры его учителя Горовица, то постепенно артист обретает самостоятельность, индивидуальность, определяющими чертами которой становятся сочетание темпераментной, прямо-таки «горовицевской» виртуозности с лирической проникновенностью и серьезностью художественных концепций, романтической порывистости с интеллектуальной углубленностью. Эти достоинства артиста были высоко оценены во время его гастролей в СССР в 1960 и 1962 годах. Он посетил многие города, выступал в сольных и симфонических концертах. В его программах звучали сонаты Гайдна, Моцарта, Бетховена, Шопена, Копленда, «Картинки с выставки» Мусоргского и Сонатина Равеля, пьесы Шуберта и Шумана, Листа и Дебюсси, Мендельсона и Скрябина, концерты Шумана, Рахманинова, Прокофьева, Гершвина. А однажды Джайнис участвовал даже в джазовом вечере: встретившись в 1962 году в Ленинграде с оркестром Б. Гудмена, он с огромным успехом сыграл с этим коллективом «Голубую рапсодию» Гершвина.
Советская аудитория принимала Джайниса на редкость горячо: повсюду залы были переполнены и овациям не было конца. Касаясь причин такого успеха, Григорий Гинзбург писал: «Приятно было встретить в лице Джайниса не холодного виртуоза (какие сейчас в моде кое-где на Западе), но музыканта, осознающего серьезность стоящих перед ним эстетических задач. Именно это качество творческого облика исполнителя и обеспечило ему теплый прием у нашей аудитории. Искренность музыкального высказывания, ясность трактовки, эмоциональность напомнили (так же, как во время выступлений столь полюбившегося нам Вана Клиберна) о том благотворном влиянии, которое оказала русская школа пианизма, и в первую очередь гений Рахманинова, на наиболее талантливых пианистов».
Успех Джайниса в СССР имел большой резонанс на его родине, тем более, что он никак не был связан с «чрезвычайными обстоятельствами» конкурса, сопровождавшими триумфы Клиберна. «Если музыка может стать фактором политики, то мистер Джайнис может считать себя успешным послом дружбы, помогающим ломать барьеры холодной войны», — писала тогда газета «Нью-Йорк таймс».
Эта поездка значительно увеличила известность Джайниса во всем мире. В первой половине 60-х годов он очень много и с неизменным триумфом гастролирует, для его выступлений предоставляются самые крупные залы — в Буэнос-Айресе театр «Колон», в Милане — «Ла Скала», в Париже — Театр Елисейских полей, в Лондоне — «Ройял фестивал-холл». Среди многих пластинок, записанных им в этот период, выделяются концерты Чайковского (№ 1), Рахманинова (№ 2), Прокофьева (№ 3), Шумана, Листа (№ 1 и № 2), а из сольных произведений-Вторая соната Д. Кабалевского. Позднее, правда, карьера пианиста на время прервалась из-за болезни, но в 1977 году возобновилась, хотя и не с прежней интенсивностью, слабое здоровье не всегда позволяет ему выступать на пределе своих виртуозных возможностей. Но и сегодня он остается одним из наиболее привлекательных пианистов своего поколения. Новые доказательства этого принесло его успешное концертное турне по Европе (1979), во время которого он с особым блеском исполнял произведения Шопена (в том числе два вальса, неизвестные варианты которых были им обнаружены в архиве и опубликованы), а также миниатюры Рахманинова, пьесы Л. М. Готшалка, Сонату А. Копленда.
Л. Григорьев, Я. Платек
Источник: Современные пианисты, 1990 г.