Tzigane
Однажды скрипачка Элен Журдан-Моранж получила загадочное письмо от Мориса Равеля: «Приезжайте скорее вместе с вашей скрипкой и двадцатью четырьмя каприсами Паганини». Тому, кто хорошо знал композитора (а Журдан-Моранж его знала) нетрудно было догадаться, что происходит: Равель желает досконально исследовать технические и выразительные возможности скрипки, а значит – он замыслил виртуозное произведение, в котором можно будет продемонстрировать инструмент во всем его блеске. Так оно и было: композитор в то время работал над рапсодией для скрипки с оркестром «Цыганка».
Слово «рапсодия», которым Равель определил жанр своего сочинения, не только указывает на некоторую свободу музыкальной формы, но и напоминает о венгерских рапсодиях Ференца Листа. И действительно, в равелевской «Цыганке» можно усмотреть нечто такое, что роднит ее с листовскими рапсодиями. Обращаясь к чужой для него национальной культуре, композитор должен был ориентироваться на те ее образцы, которые были ему доступны. В данном случае ориентиром для него послужил вербункош – стиль народной городской музыки Венгрии. Но познакомиться с фольклорными образцами непосредственно композитор возможности не имел – Золтан Кодаи и Бела Барток занялись пристальным изучением стиля вербункош несколько позднее. Таким образом, единственный источник, из которого Равель мог почерпнуть представление о вербункоше – это сочинения Листа, в которых были претворены его черты.
Не кажется случайной и просьба привезти каприсы Никколо Паганини – ведь именно они представлялись вершиной скрипичной виртуозности. Превзойти великого итальянца Морису Равелю все-таки не удалось (ведь он, в отличие от Паганини, не являлся концертирующим скрипачом-виртуозом и, следовательно, не мог настолько чутко ощущать скрипичную технику) – тем не менее, он сумел создать блестящую сольную партию, дающую скрипачам возможность произвести впечатление на публику.
Если говорить о музыкальных традициях, которые продолжает «Цыганка» Равеля, следует упомянуть не только Листа и Паганини, но и Камиля Сен-Санса, Эрнеста Шоссона и других соотечественников композитора, создававших блестящие концертные пьесы для скрипки с оркестром. Его рапсодия представляется не столько романтически-страстной, как у Листа, сколько по-французски элегантной. Солирующая скрипка очень изысканно сочетается с оркестром. Эта утонченная тембровая игра утрачивается в фортепианном переложении оркестровой фактуры, поэтому «Цыганка» теряет изрядную долю своего очарования при исполнении в клавире).
Рапсодия начинается с блестящей сольной каденции, которую скрипач прямо-таки «обрушивает» на слушателей. Элементы стиля вербункош – характерные интонации и ритмические фигуры – преподносятся в виртуозном изложении. Арсенал технических приемов, которые здесь должен продемонстрировать музыкант, поражает широтой и богатством: тремоло, флажолеты, двойные ноты и другие.
После такой сложной каденции изложение первой темы экспозиции – раскачивающейся, относительно спокойной – кажется подчеркнуто простым. По мере развития она украшается пассажами – но они тоже не представляют особой сложности (словно музыкант еще только готовится «взять высоту»). Вторая тема напоминает танцевальный наигрыш, причем на первый план выходят деревянные духовые и арфа, а скрипка их сопровождает. Арфа играет важную роль и при возвращении первой темы, украшая ее эффектным глиссандированием, у скрипки же появляются трели, звучащие в высоком регистре.
В следующем разделе появляются короткие синкопированные фразы в духе чардаша. Солирующая скрипка здесь царствует безраздельно, ее партия богато расцвечивается типичными для стиля вербункош пассажами. Эти виртуозные пассажи представляются особенно эффектными благодаря контрастирующему им сопровождению – прозрачному, но очень красочному. Мощность оркестрового звучания постепенно нарастает, подчеркивая торжество танцевальной стихии. Энергичное ритмическое движение продолжается до самого конца произведения – и в этом тоже проявляется сходство «Цыганки» с листовскими рапсодиями, с их оживленными финальными построениями.
Хотя в процессе работы над «Цыганкой» Морис Равель консультировался у Элен Журдан-Моранж, произведение было посвящено не ей, а другой скрипачке – Джелли д’Араньи. Именно она впервые представила рапсодию публике в ноябре 1924 г. Мировая премьера осуществлялась не с оркестром, а с лютневым роялем (клавишным инструментом с более мягким звуком). Впрочем, это не помешало успеху произведения, который очень порадовал композитора.
В ноябре 1924 года Джелли д'Араньи впервые исполнила посвященную ей рапсодию «Цыганка». Успех был большим, что очень порадовало Равеля. Ведь он пробовал силы в решении трудной и новой для него задачи — создания концертной виртуозной пьесы. Он тщательно готовился к этому, советовался со своей приятельницей Журдан-Моранж. Однажды она получила краткое письмо: «Приезжайте скорее вместе с вашей скрипкой и двадцатью четырьмя каприсами Паганини». Равель с нетерпением ждал гостью не только для уточнения проблем скрипичной техники, но и для испытания изобретенных им приемов, которые поначалу казались странными, но затем осваивались исполнителями. В конечном счете была написана блестящая и оригинальная пьеса, отлично соответствующая канонам и требованиям жанра.
Моделью — по тематизму и принципам развития — послужили рапсодии Листа. В основу положены мелодии стиля вербункош, вернее сказать, их стилизованное подобие. Стилизация чувствуется в рапсодии больше, чем в других произведениях Равеля, и это понятно, ибо он не имел возможности познакомиться с музыкой вербункоша в первоисточнике. Едва ли он знал тогда исследования Бартока и Кодая, да и сами они обратились к интенсивной разработке вербункоша несколько позднее. Тем примечательнее, что Равель смог написать музыку живую, увлекательную, притом по образу далекой от него национальной культуры.
Равель стремился сделать скрипичную партию как можно виртуознее и достиг многого, хотя, конечно, и не превзошел Паганини. Сольная партия написана в блестящем концертном стиле, партитура отмечена печатью чисто французской элегантности, изобилует изысканно тонкими сочетаниями скрипки с оркестром. Вот почему при исполнении под аккомпанемент фортепиано пьеса многое теряет в своей колоритности. Но первое исполнение рапсодии прошло под аккомпанемент клавишного инструмента — лютневого рояля.
Рапсодия начинается с большой каденции скрипки, построенной на ритмико-мелодических элементах вербункоша. Композитор пользуется широким кругом средств скрипичной техники — в том числе двойными нотами и флажолетами, тремоло и т. д. Экспозиция основного тематического материала дана в свободной рапсодической форме — в соответствии с непринужденным характером музыки.
Первая — спокойно раскачивающаяся — тема изложена просто, ее пассажная разработка также несложна; это как бы подступ к виртуозному разбегу. Вторая тема — нечто вроде танцевального наигрыша, идет в равномерном движении шестнадцатых, вначале скрипка находится на втором плане — господствует прозрачное звучание духовых и арфы. При возвращении главной темы, сопровождаемой скрипичными трелями в верхнем регистре, оркестровка усложняется, появляются излюбленные Равелем glissando арф.
Следующий раздел основан на синкопированной ритмике кратких фраз чардаша; эта структура выдерживается долго, звучность оркестра нарастает, приводя к одной из кульминаций танцевального начала. На первый план выступает солирующая скрипка, фактура построена на разработке типических пассажей вербункоша. Они звучат особенно блестяще на фоне прозрачного, тонко колорированного сопровождения. Это своеобразное perpetuum mobile продолжается вплоть до конца, напоминая о финалах листовских рапсодий, их оживлении и блеске, непрерывном динамическом нарастании.
Рапсодия «Цыганка» не принадлежит к числу наиболее выдающихся достижений равелевского искусства, хотя и обладает музыкальными и виртуозными достоинствами, привлекающими к ней внимание слушателей и исполнителей. Она еще одно свидетельство уважения французского композитора к Листу, чья музыка не раз являлась для Равеля «моделью» при создании совершенно самостоятельных концепций. Так и в «Цыганке», при всей стилизаторской устремленности ее музыки, легко найти связи с родными для композитора традициями.
Рапсодия Равеля продолжает серию концертных пьес для скрипки с оркестром либо камерным ансамблем, написанных его соотечественниками — Сен-Сансом, Лало, Шоссоном. Он близок к ним в своем стремлении к элегантности письма, колоритности и несколько салонной концертности, противостоящей бурной романтической виртуозности. В этом отношении он мог быть воспитан и Форе, также тяготевшим к уравновешенности и гармоничности, к спокойному тонусу музыкального повествования. В общем, Равель ближе к французской концепции камерной концертности, чем к неистовой виртуозности Листа.
И. Мартынов