В пестрой панораме современного пианистического мира этот артист занимает довольно необычное место. Сведений о нем не найти ни в одном справочном издании, упоминания о его концертах трудно обнаружить не только в общей, но и в специальной печати. И вместе с тем вот уже добрых два десятилетия одна за другой выходят массовыми тиражами пластинки Ноэля Ли, неизменно привлекающие внимание критики и неизменно получающие с ее стороны, мягко выражаясь, весьма скептические отзывы. Сам собой возникает вопрос: ясно, что Ноэль Ли — пианист в лучшем случае заурядный, стоит ли рассказывать о нем читателям? Стоит, ибо творческая активность артиста и его на редкость широкий репертуар позволяют ему оставаться в сфере внимания любителей музыки и специалистов.
О творческом пути Ноэля Ли можно сказать немногое — даже конверты пластинок с его записями почти не содержат биографических сведений. Известно лишь, что он родился в Китае, вырос в Соединенных Штатах, а в конце 50-х годов поселился во Франции. Критики так и прозвали его, цитируя Гершвина: «Американец в Париже». С самого начала Ли сосредоточился преимущественно не на концертной деятельности, а на записях и вскоре заслужил еще одно полуироническое прозвище — «придворного пианиста» фирмы «Валуа», выпускавшей и широко рекламировавшей его пластинки. Первые шаги пианиста были довольно обещающими. Они ознаменовались пластинками с записью сочинений Б. Бартока (в том числе малоизвестных), а также А. Копленда, Р. Сешнса, Э. Картера и других американских авторов. В них артист демонстрировал высокое техническое мастерство, понимание замыслов композиторов, отличную культуру звука, поэтичность интерпретации. К середине 60-х годов американский пианист «акклиматизировался» во французской музыке, о чем свидетельствовало смелое обращение к творчеству корифеев импрессионизма. Он записывает большинство фортепианных сочинений Равеля («Отражения», «Ночной Гаспар», «Благородные и сентиментальные вальсы», «Павана» и другие), отваживается выпустить альбом из шести пластинок, запечатлевших полное собрание произведений Дебюсси (в том числе фортепианные дуэты с Ж.-Ш. Ришаром, а также такие редко исполняемые произведения, как эскизные фрагменты из «Пеллеаса и Мелизанды»). Тут прием со стороны критики был уже не столь единодушным: отдавая должное его «блестящей мануальной технике», серьезности творческих намерений, специалисты все же отмечали недостаток чисто французского изящества, непринужденной легкости, «того проникновения в этот мир, образцом которого была игра Казадезюса».
«Американец в Париже» тем временем начал завоевывать западногерманский рынок. Дебютировав брамсовской пластинкой («Вальсы», соч. 39 и Пьесы, соч. 76), проявив в ней «художественную силу, способную превратить вальсы в большую музыку», по выражению И. Хардена, оценившего эту запись как лучшую из всех, имевшихся к тому времени. Последующие годы артист посвятил фундаментальной задаче: созданию звучащего полного собрания сочинений Шуберта. Но по мере выхода новых и новых пластинок эта работа встречала все более холодный прием. Пианисту явно не хватало художественной зрелости, яркости интеллекта, а подчас и элементарного вкуса: особенно это ощущалось, когда он брался дописывать некоторые незаконченные фрагменты шубертовских сонат, и более того, сам объединял разрозненные части в «новые» сонаты. Поток критических стрел был столь силен, что в начале 70-х годов Ли прервал свою работу на шесть лет, решив, видимо, извлечь уроки из критики.
Это не помешало ему продолжать трудиться в других репертуарных сферах. Он дополнил собрание сочинений Дебюсси фортепианными дуэтами (с В. Хаазом) и четырехручными переложениями (с Б. Ренгейссеном), записал произведения Шопена (в Том числе четыре баллады), ноктюрны Фильда, наконец, несколько неожиданно для многих выпустил пластинку с произведениями Стравинского. Последняя получила наиболее благоприятный отклик: «Как и ожидалось, Ноэль Ли Оказался вполне корректным и серьезным исполнителем для музыки Стравинского», — замечал критик. Но как только появился второй альбом Шуберта, стало ясно, что эта задача — явно выше его возможностей. «Все технические и музыкальные способности, которые требуются пианисту, в избытке есть у Ноэля Ли… Быть может, ему необходимо погрузиться в живую атмосферу концертного зала, с публикой, чтобы раскрыться в полной мере. Студийные же записи, особенно большие серии, вроде этой, несут в себе опасность чрезмерной стерильности. Можно с уверенностью сказать, что мы имеем дело с честной и серьезной попыткой приблизиться к Шуберту. Но этот единственный «капитала еще недостаточен для выполнения задачи… Шуберт — не метрономический композитор, и в этом заключена главная ошибка Ли — он не ощущает времени», — писал Эльмар Линдеман.
Итак, перешагнув порог 50-летия, Ноэль Ли сохраняет за собой репутацию опытного середнячка, артиста, от которого уже не ждут больших открытий. Но это, надо заметить, не мешает ему активно работать. И не без успеха — вышедшая недавно запись фортепианных дуэтов Шуберта (с X. Ивальди) была удостоена «Гран-при» Французской академии грампластинки. И все же некоторые критика полагают, что лишь более частые встречи с публикой на концертной эстраде (а не заочное общение с ней) могли бы вдохнуть жизнь в игру этого артиста.
Л. Григорьев, Я. Платек
Источник: Современные пианисты, 1990 г.